Художник любви
Правду говорят, что у каждого художника есть такая эмоциональная доминанта, свое определенное отношение к жизни. У кого-то – печаль, у кого-то – смех, а где-то и ненависть…
Юбилейная выставка Владимира Чередниченко, открывшаяся недавно в Художественной галерее, так и дышит любовью. К женским и детским образам, к лесу, к бабочкам, даже к пойманным рыбам, беспомощно повисшим на крючке. Приятно же видеть картины человека, который умеет радоваться жизни!
У каждой речки – свое лицо!
Встретилась здесь с городской художницей и педагогом Евгенией Урм, и та поделилась впечатлениями: «У Владимира Ильича очень хороши и узнаваемы пейзажи. Казалось бы, речки все одинаковые: трава зеленая, небо синее. А вот нет – идешь и видишь, даже не глядя на названия картин: это Волга, это Сатис, это Мокша. И жанровые его работы с продуманной композицией – ТАК сейчас мало кто пишет…»
Да, отмечаю про себя, ходишь по выставке и будто читаешь книгу всей жизни человека: здесь мама с благородными кудрями и мудрыми глазами, здесь Ленинград и друзья, здесь послевоенный туберкулезный санаторий, в котором он лечился ребенком. Задерживаюсь у картины и не могу оторвать глаз от осанистых медсестер и ангелоподобных детей с крылышками, то ли ушедших в свои сновидения, то ли вообще покидающих этот мир. По словам художника, лечили в то время «солнышком и воздухом», поскольку других лекарств не было… А вообще-то солнца и воздуха в его картинах очень много – знакомые речки на юбилейной выставке и впрямь имеют свои лица… Разные, но все улыбчивые и ясные.
Рисунок судьбы
Про себя Владимир Ильич рассказывает, что рисовать начал с тех пор, как научился держать в руках карандаш.
Родился художник 25 апреля 1940 года в селе Кубинка под Москвой в семье военнослужащего. Младенчество прошло в эвакуации в Западной Сибири. В школьные годы приходилось жить в городах и селах Украины, Белоруссии, в Ленинграде.
И вот, накопив полную папку рисунков, набросков, эскизов, юноша в 1958 году поступает в Ленинградское училище на художественно-графическое отделение. А в 1963 году его, как отличника, распределили в наш город, где он стал работать преподавателем рисования и черчения. Потом ушел в РФЯЦ-ВНИИЭФ, где и трудится по сей день, рисуя изображения оборонных моделей. Но образование продолжалось – в 1982 году закончил Украинский полиграфический институт, получив диплом иллюстратора и художника печатной продукции.
В.Чередниченко: – Когда я попал к нам в город, здесь не было даже художественной школы, художники работали учителями в школе, потом стали собираться в Доме культуры и там же устраивать первые выставки.
…Мне очень повезло, что я начал свое художественное образование в Ленинграде, где в любой момент можно сходить в Эрмитаж или в Русский музей… У меня был прекрасный учитель – Глеб Иванович Орловский, он говорил мне: зачем столько времени уделяете графике, когда по природе вы живописец? Поэтому, хоть я и не бросил графику, стараюсь работать в разных техниках, но отдаю предпочтение цвету…
Стране не нужны свои творцы?
– А вы сами, Владимир Ильич, как относитесь к авангардной живописи?
– Я стараюсь не отстраняться ни от каких художественных течений. В конце концов, те приемы, что открывают авангардисты, потом будут использованы последователями. Эксперименты с цветом, формой – все это имеет право на существование. Мне лично, например, очень нравится французский сюрреалист Поль Дель Во, сумевший на своих полотнах соединить античность и наше машинное время. Очень интересное ощущение испытываешь, когда смотришь на этот причудливый сплав веков. К сожалению, в России этот художник не очень известен. Несколько лет назад я видел в Москве книгу его работ – страшно дорогая!
А об абстракциях, скажем, Пикассо замечу так: уважаю его не как великого художника, а как ищущего творца. Нравятся его работы Голубого периода – «Девочка на шаре», например. Или картина «Герника», где он сумел в абстрактной работе изобразить ужасы войны.
– Но сами вы, судя по полотнам, никакие ужасы не стремитесь изображать…
– А к чему? Конечно, я уверен, что для художника нет никаких запретов. Но внутренний цензор, совесть, что ли, по-моему, должен присутствовать… Людей надо возвышать, а не калечить «ужастиками» и прочим.
– Простите, а деньги, то есть материальное вознаграждение за картины, для вас имеют значение?
– Деньги, конечно же, не самоцель. Хотя я в последнее время всем говорю, что мы живем в странной стране, где свои художники не нужны. Поскольку искусство в мире, как и все остальное, спорт, например, превратилось в бизнес, то наши меценаты предпочитают покупать иностранных художников, которые уже «раскрутились» на мировых аукционах. А мы 70 лет были оторваны от всех торгов, и потому в нас невыгодно «вкладывать деньги». Обидно, что соотечественники не поддерживают своих. Ведь немецкие меценаты покупают немцев, а испанские – испанцев. Хотя, должен сказать, большие деньги убивают художника.
– Художник должен быть голодным?
– Считаю, что настоящий художник, как поэт и музыкант, опережает свое время лет на 80. Раньше этого периода чужой талант разглядят лишь единицы. Поэтому надо быть готовым и к непониманию, и к насмешкам, и к неустроенности и все равно не пытаться копировать чьи-то мысли и чувства, а идти своим путем…
Женщины любимые
– Давайте же поговорим о светлом. Кого вы любите изображать на своих картинах?
– Люблю рисовать людей, рисую своих детей, жену… Люблю изображать женщину, считаю, что матриархат – правильная форма общественного устройства. Женщина – это все равно движущая сила общества. Ей с детства приходится быть более гибкой, развивать разные стороны интеллекта и природного чутья. Весь потенциал мужчины устремляется в одну сторону – на добычу хлеба, зарабатывание денег. А у женщины, кстати, не меньше забот. На ней – сама жизнь…
Поэтому меня радует, когда она находит время, чтобы побыть моделью и немного отвлечься от своих забот – пеленок и кастрюль…
И мне нравится разговаривать с моими моделями, открывать в них иные, может быть, им самим не известные стороны. Все люди – интересные. Это я вам точно говорю!
– И вы никогда не рисуете по фотографии?
– Рисую, но не люблю. Фотография – это чаще всего внешнее, плоское изображение человека. А мне бы хотелось отразить и его внутренний мир. Потому и модели мои ко мне приходят много раз: сначала я их изучаю, делаю несколько графических набросков. А когда поймаю образ, начинаю уже большую работу.
– Значит, вы не всегда стремитесь добиться внешней похожести?
– Знаете, о том, как выглядели герцоги и короли, мы узнаем из картин мастеров – Тициана, например. И нам интересны не столько отдельно взятые люди прошлого, а их эпохи, настроения, характеры. Вы идете по галерее и видите картину: «Молодой человек в бархатном берете». Вы рассматриваете человека ушедшей эпохи бархатных беретов, и вам, по большому счету, все равно, кто он. Вы, может быть, узнаете в нем и себя… И не столько по внешнему сходству, сколько по родству взглядов. Так и наши потомки будут узнавать нас.
И.Егорова, фото автора и из архива художника