О кризисе и его влиянии на экономику России сейчас говорят все. Самая светская беседа. Вроде как о погоде или о собаках. Но когда «все» – это эмоционально, разнопланово, занятно. Но насколько компетентно?
О том, каковы послекризисные перспективы России, корреспондент «ГК» спросил профессора Евгения Ясина, научного руководителя Государственного университета – Высшей школы экономики.

Комментируя причины нынешнего финансового кризиса, Евгений Ясин на семинаре в Клубе региональной журналистики отметил, что основная – увеличение участия в мировой экономике доли развивающихся стран. По ним спад ударил меньше, чем по системам, сформировавшимся в прошлом веке.

– Основная рамка, через которую мы смотрим на мир, – связь двух координат. Первая – стадии развития. Вторая – институциональные и культурные ограничения, которые создает культура. Ограничения в хорошем смысле или в плохом, не важно. Важно лишь, что есть некие институты, которые образуют культуру, есть ценности и есть определенные убеждения, настроения людей, зависящие от общества, в котором мы живем.

Сейчас все говорят: «Китай – наш образец. Берите с него пример. Они реформы проводили постепенно, все делали с умом, спокойно, никуда не торопясь. И в то же время динамично, добивались по росту темпов 10-12% в год, особенно в последнее время».

Но, оказывается, не можем мы взять с них пример, потому что Китай находится на стадии развития, которую мы прошли, на стадии индустриализации. В Китае она поздняя.

Это означает, что Китай переходит от аграрного общества, где подавляющее большинство населения занимается сельским хозяйством, с характерными особенностями развития (медленные темпы роста, регулирование численности населения посредством голодовок и т.д.) к индустриальному обществу. Этот процесс заключается, прежде всего, в том, что снижается доля сельского хозяйства, увеличивается доля промышленности.

Мы свою индустриализацию, которая на самом деле началась в 80-х годах XIX века после отмены крепостного права, прошли, в основном, в 1920-1930-е годы. Завершенность индустриализации в значительной степени выразилась в том, что Россия стала страной городской. Вступили в новый режим воспроизводства населения, где патриархальная семья сменилась нуклеарной, с  небольшим числом детей (1,3; для нормального воспроизводства нужно 2,2 ребенка на семью). В Китае этого достигают насильственными методами.

Вот китайцы и добиваются высоких темпов развития – большое количество сельского населения привлекается в города, к людям добавляются инвестиции – иностранные и внутренние. И быстро строятся заводы и так далее. А в России попытки повторения невозможны.

…Китай был самой передовой страной. В аграрную эпоху. Подавляющее большинство изобретений сделаны там: порох, фарфор, даже такое важное изобретение, как экзамены, книгопечатание европейцы повторно изобрели. Но что интересно, эпоха, когда в Китае делались эти многочисленные изобретения, закончилась около 1500 года нашей эры. Почему? Никто не знает.

И с того времени Китай «закрылся». Китайцы перестали путешествовать. Перестали особенно приглашать к себе иностранцев. Стали самодостаточной страной, срединной империей, которой никто не был нужен.

С моей точки зрения – у меня нет окончательных доказательств – современный кризис получился не только и не столько оттого, что американцы стали создавать в избытке новые финансовые инструменты, грубо говоря, распространяли доллары по миру, создавая прирост денежной массы. Это, конечно, тоже имело место. Самое главное – американцы первыми вступили в инновационную эпоху. И жили, в основном, за счет крупных инноваций. Персональный компьютер, мобильный телефон, Интернет – все было придумано в Америке в последние 40 лет ХХ века. Это полностью перевернуло технологическую основу всего современного мира. Но после Сети ничего выдающегося уже не было.

Итак, Китай, Бразилия, Индия и Россия будут развиваться высокими темпами до тех пор, пока имеют возможность использовать факторы,  связанные с индустриализацией: избыточное население, возможность брать инновации или ввозить технологии, строить заводы и привлекать дешевую рабочую силу. И можно ничего особо не менять. Но после того как все это будет исчерпано…

…Что будет? Вывод таков: продолжаться взрывной рост не будет. И что? Что произойдет в России? Мы похожи на Китай, Индию, Бразилию тем, что отстаем в культурном отношении. И тем, что не хотим принимать, предположим, демократические нормы.

Но чем отличается наше положение от положения в этих странах? У них еще есть время. А у нас – нет. У них еще есть свободная рабочая сила. А у нас до 2017 года численность рабочей силы сократится на 10 млн. человек. Мы отличаемся тем, что стоим перед самым культурным барьером. Убрать его нам нужно прямо сейчас. Если бы нам удалось для этого использовать кризис, было бы хорошо.

Но я не очень в этом убежден. Для русской культуры характерно отсутствие предприимчивости, которая раскручивает новую идею в индустрию. Чем отличается Ладыгин от Эдисона? Они оба изобрели электрическую лампочку. Наш изобрел, устроил свет в одном квартале Парижа – и все. А Эдисон? Он придумал трансформатор, все оборудование, которое нужно, чтобы завести электрическую систему в Нью-Йорке. Он привлек кредиты, построил, доказал преимущества. И электричество овладело миром.
Но это не от природы. Это от культуры. От отсталости. Петр I говорил: «Мы должны учиться. Мы должны унижаться как угодно, но мы должны учиться тому, что есть у других народов. А потом мы сможем быть не хуже».

Татьяна Криницкая, рис. В. Александрова