Поколение победителей

Василий Баканов рассказывает о войне, заканчивая очередной эпизод приговоркой «Вот такая история». Истории у него жутковатые, драматичные, а порой – забавные.
Он прошел всю войну, но даже спустя столько лет без труда вспоминает даты, фронты… и людей, которых несчастье заставило показать истинную суть. Не всегда, причем, героическую.

22 июня, ровно в четыре часа…

– Родился я в 1924 году. Закончил всего 4 класса, потом сбежал в фабрично-заводскую школу, в Кулебаки. После отправили в Дзержинск, на химзавод имени Свердлова.
Вот здесь-то война и застигла. Со мной жили два Сереги. Как война началась, народ с завода в свои села уходить стал, комнату и разгромили. А ведь только на первую получку одеться удалось, костюмы купить. Остались же в грязных куртках.
Василий Иванович тоже вернулся домой, где уже ждала повестка на четыре месяца тюрьмы. За то, что ушел с завода.

Учись, солдат!

А потом была новая повестка. На фронт.
– Отправили нас в Ивановскую область, в  Гороховецкие учебные лагеря. Два месяца учились на командира орудий, стреляли из 76-й пушки. Да не учеба это была. Не столько на знание орудий натаскивали, сколько строевой подготовкой мучили. Все 96 человек жили в огромной землянке, кормежка была хуже, чем в заключении. По норме давали 600 граммов хлеба да суп из картофельных очисток.
В 76-й пушке есть хитрая защелка. Ее одной стороной поставишь – работает, а другой – ни-ни, хоть и так и так подходит. И если командир взвода видел, что кто-то ошибся, сразу начинал гонять. Не человечной души он был – и так голодно, а он лютует. Я же нужную сторону карандашиком пометил. И другим подсказал. После учебы меня хотели оставить в учебном лагере – чтоб помогал обучать пополнение. Но я поехал на фронт, в 16-ю артиллерийскую дивизию РГВК – резерва главного военного командования.
У пушки я был только на стрельбищах в учебном лагере, а больше и не довелось пострелять.

Голод – лучшая приправа к пище

Командир определил Василия Ивановича в связь и разведку. Полк постоянно был в наступлении, после выполнения операций оставляя оборону вновь прибывшим частям. В декабре 42-го был переброшен под Ленинград, а в марте, когда блокада была прорвана, полк отправили дальше. Василий Иванович же вместе с двумя солдатами остался ждать машину, чтобы вывезти американскую зарядную станцию и 15000 стреляных латунных гильз. Огромное количество цветного металла и станцию стоимостью три миллиона рублей охраняли три человека. Одного солдата Василий Баканов отправил с продовольственным аттестатом за едой, но тот назад не вернулся. Через трое суток вконец оголодавший второй солдат выстрелил себе в руку и ушел. И восемнадцать суток Василий Иванович был один.
– Я нашел в лесу фасолевую муку – танкисты бросили, уходя, – и готовил  из нее на буржуйке. Только этим и спасся.
На 19-й день пришло подкрепление из 139-й армии. Со станцией проблем не было, а вот гильзы из болот вывозить никто не хотел. В холод по студеной жиже ходили в валенках. Выкручивали их, словно тряпку, – сушить было негде – и снова надевали. Так там обезножило немало солдат.
Отощавшего Василия Баканова ушлый младший лейтенант уговорил погодить с докладом командиру полка.
– Надо, говорит, тебя поправить. А то одни кости. Только на меня-то им плевать было. Попьянствовать они решили, я лишь предлогом был.
Ушел на паром, да там меня и арестовали как дезертира. Я ведь все так же числился в батарее, в которой полгода не появлялся. А что охранял зарядную станцию по приказу, не доложили. И тут мне повезло: рядом оказался младший сержант, который учился вместе со мной. Уже через несколько минут я отчитывался командиру полка. Кстати, когда окончилась война, оказалось, что из-за этих шести месяцев родственникам пришла бумага: пропал, мол, без вести. Своими глазами ее видел. Ну да это после было. А пока меня взяли обратно в батарею.

Шутки фортуны

Вскоре батарея отправилась под Орел. Целый месяц Василий занимался разведкой, засекал доты, траншеи противника.
– А потом прислали младшего лейтенанта, и пристал он: показывай, где связь проложили. Я отговариваю, нас же пристрелят попросту, ночью только можно смотреть! Но лейтенант уперся. Пришлось идти. Естественно, нас взяли в «вилку» из миномета. Меня ранило, а его – в решето.
Через некоторое время после успешного наступления пришлось отходить. Пока людей и технику грузили в вагоны, прилетел немецкий самолет. Все разбежались. Кроме Василия Баканова. Он… спал. Так крепко, что не слышал, как бомбили. Еще раз под артобстрел ему довелось попасть уже под Белгородом.
– Когда началась бомбежка, я упал в подсолнухах. Тут из окопа капитан мне кричит, мол, давай сюда. Только добежал, как на место, откуда я убрался, три бомбы упало.
И в третий раз Василию Ивановичу повезло. 18 августа, при обстреле совсем другого окопа. Хоть и был самым верхним – лежали вповалку, – нижних солдат убило, а Василию Баканову лишь перебило ключицу. И отправили его в тыл.

Тяжело в лечении

– С госпиталями беда. Привезли нас в бывшую школу, офицеров отдельно, нас – солдат – в спортивный зал. А там форменный бардак. Раненых человек сорок, ухаживают за всеми две молоденькие девчонки. Солома на полу почти сгнила, запах от ведер, куда солдаты оправляются, жуткий. Добился я, чтоб солому сменили, а ведра – убрали.
Потом госпиталь переполнился. Тех, кто мог вынести дорогу, отправили дальше в тыл, оставив лишь тяжелораненых. На новом месте коек тоже не хватало. Так Василий Баканов добрался до самой Астрахани.

Военные праздники

– Новый год на войне? Это только в фильмах показывают. А на самом деле на это времени нет. Ну если в госпитале разве что. Как раз 43-м, когда я в Астрахани был, и отмечали. Приехали женщины, пиво привезли, подарки. Шофер у нас на баяне играл, еще один – на гитаре, я – на балалайке. А на фронте только в кино и смеются, и музыку играют. Замучаешься на войне музыку играть. Нет там места праздникам.
После выписки Василий Иванович был переведен на нестроевую службу, прослужил еще два года и вернулся домой в июле 46-го.
Праздникам на войне нет места. Зато отмечать Новый год в мирное время сам бог велел.

Т. Володина,
фото из архива В. Баканова
и Ю.Серовой