Пушистая вата, пенопласт, блестки, перышки и бумага… Из чего мы только не делаем искусственный снег! А на елочке в Художественной галерее снежинки кружевные. И вяжет их при помощи крючка смотритель Зинаида Окишева.
Началось все с «обвязывания» носовых платочков. А после научилась вязать салфетки – белоснежные и цветные – самых разных размеров и форм, скатерти, шали, удивительно плотные и в то же время воздушные прихватки и даже… чехлы для мобильных телефонов. От мороза спасать.
– Я не знаю, откуда научилась вязать и шить. Говорят же – «дано от Бога». Никто мне специально приемов никаких не показывал, я просто смотрела и видела, как эту вещь повторить. Пробовала – получалось. А начала рукодельничать лет в шесть.

Зимой для украшения елки Зинаида Алексеевна вяжет снежинки с колокольчиками.
– Однажды в Нижнем наша заведующая увидела елку в окошке. И восхитилась ажурными колокольцами. Сфотографировала и показала мне, попросив сделать такие же.
Зинаида Алексеевна без схем и описания работы, используя всего-навсего фотографию, сумела воссоздать украшение. В том, что у нее это получится, никто не сомневался – недаром сотрудники галереи эмоционально рассказывали, какие все-таки золотые руки у их замечательного смотрителя.

И лапти сплету

Научившись в детстве шить и вязать, Зинаида Алексеевна не переставала мастерить всю жизнь. Улучала минутку на работе, а весь первый год на пенсии шила лоскутные покрывала и одеяла, создавая уют в огородном домике.
Она рассказывает, что отношение к рукоделью в стране бывало всяким. Если сначала умение обращаться с иголкой и спицами было привычным для всех, то годах в семидесятых вышитые гладью полотенца или связанные крючком салфетки считались безнадежно вышедшими из моды. И лишь относительно недавно увлечение ручными вышивкой и вязанием стало возрождаться. «Но теперь уже, – замечает кружевница, – это необходимость скорее душевная, а не материальная». Она же, родившаяся за год до войны, помнит времена, когда ходили в том, что создавали сами.
– В начале войны мы жили в Арзамасе (сестра рассказывала, как для маскировки закрывали черной бумагой стекла. Потом отца взяли на фронт, а мы – когда совсем туго с продуктами стало, – уехали к бабушке в село Глухово. Из льна дома ткали полотно, его красили химическими красками. Темно-синий цвет был для одежды на каждый день, а розовый – только для той, что надевалась на праздники.
У мамы было четыре сестры. Одна «обвязывала» всю семью – носки вязала из пряжи, что со своих овец стригли да дома скручивали в нитки. Вторая тетка шила всем платья. А мама стала в семье за плотника, потому как самой бойкой из всех дочерей была и отцу своему еще до войны на стройке помогала.
Обувь купить не могли, так что плели лапти. Я сама, хоть и еще в школу не ходила, умела «заплетать». Как сейчас помню: начинать надо с носика, следить, чтоб не получались «головастыми».

Хлеб из картошки

Не легче жизнь оказалась и после Победы. Страну восстанавливали вручную, техники практически не было. И сельские жители трудились на износ. Сеяли, убирали урожай. При этом сами досыта не ели никогда.
– Голодные были эти годы. Картошкой одной и питались. Хлеба не было. А как его хотелось! И что придумывали. Как на току начинают рожь молотить, мы, ребятишки надеваем пальто – летом-то! – и специально карманы в нем прорвем. Придем на ток, минутку улучим, чтоб председатель не видел, да горсточку в карман рваный и насыплем. Мука за подкладку попадает и по подолу пальто собирается. И несем домой, с картошкой тертой мешать. Одна-то она в брикетики не склеивается, а с мукой – пожалуйста, хоть такой хлеб есть.
Вот только сейчас мне кажется, что хоть и таились мы от председателя, да он сам отворачивался. Специально. Жалел нас.

Красота из ниток

В пятидесятые годы семья переехала в Саров. И началась жизнь городская. Поначалу – тоже не слишком хорошая.
– Когда в город приехали, как ведь было? Двери нараспашку, потому что воровать нечего: у всех все одинаковое. Сколько детей – столько и железных кроватей. Единственное украшение – этажерка с вышитыми уголочками да подзоры кружевные на постели. Мама на двух работах пропадает, я – за мать младшему брату. В школу пошла с девяти лет, когда сверстники уж третий класс заканчивали. Потом год в ПТУ проучилась, да и работать начала.
Когда Зинаида Алексеевна пришла на завод, там еще трудился герой Советского Союза Михаил Иванович Казамазов. А уходила на пенсию уже в новом тысячелетии – в 2001 году. Отработала восемь лет токарем, семь – заточником, долгое время трудилась контролером.
Выйдя на пенсию одновременно с мужем, Зинаида Окишева увлеклась огородом. Супруги разрабатывали землю, строили домик и сарай. И тут взяла свое генетика. Как и мама, Зинаида Алексеевна замечательно управлялась молотком и пилой. «Муж картошку копает, а я крышу рубероидом крою», – улыбаясь, вспоминает она. И тут же эту улыбку сменяет горький вздох: «Я потому, наверно, все и умею, что жизнь не баловала». Но грустит недолго, начиная рассказывать, что сыновья удались такие же мастеровитые.
Три года Зинаида Алексеевна отдыхала на пенсии, а потом снова отправилась работать. Скучно ей стало дома. Так и трудится смотрителем, попутно создавая при помощи спиц и крючка сувениры для коллег и кружевные украшения.

Т.Володина,
фото Ю.Серовой