Круглый стол «ГК»

1 марта свое 65-летие отмечает КБ-50. Редакция «ГК» пригласила врачей-ветеранов, которые стояли у истоков медицины в городе.
Координировал и направлял разговор Петр Хвень:
– Когда отмечают юбилей, важно услышать тех, кто начинал. Так какая же она была, медицина тех давних лет?

Конец сороковых. Интеллигенция высшей степени

Людмила Головина:
– Я приехала сюда в 47-м году, в июне. Вместе с мужем прилетела самолетом, что попаду на закрытый объект, не знала. В документах были написаны наши с мужем данные и еще пара строк: «Направляется в длительную командировку в город Москву» и подпись: «Сталин».
Начальник медсанчасти взял меня к себе в помощники. Я – врач, но лечебной работы сначала не было. Ученые только-только начинали приезжать, Итээровский поселок еще даже не появился. Сначала занималась санитарными делами. Как раз строились бараки для заключенных, я должна была проводить приемку. А делали из сырого леса, все течет… Я такое жилье отказывалась принимать. Конечно, начальник строительства был недоволен, мол, вот еще, девчонка с характером!
Шли годы, на объект приезжало все больше ученых. Итээровский поселок стал многолюдным, и Людмила Дмитриевна начала «лечить науку»:
– Опекала всю научную элиту. Юлия Борисовича Харитона лечила. Из-за проблем с сердцем часто возила его в Москву. Однажды даже пришлось потребовать, чтобы прислали сюда электрокардиограф. Доставили тут же. Ученые наши были интеллигенцией высшей степени.
И все-таки период становления легким не бывает. Неустроенность давала о себе знать. Например, поначалу в больнице не было банальных туалетов, все пациенты и врачи пользовались в прямом смысле удобствами на дворе – полянкой. Не было «скорой помощи», в экстренных случаях помогала опять-таки Людмила Дмитриевна. И требования к ней были очень высоки.

Л.Головина:
– Обратилась как-то ко мне жена одного больного. А я была в декретном отпуске, на руках двое маленьких детей. Да еще, как назло, света нет, авария. Оставлять малышей одних никак нельзя было. Объясняю, что прийти не могу, консультирую по телефону – я знала проблему этого человека. На другой день меня вызвал к себе председатель ЦК партии на объекте. Говорит: «Мы лишаем вас диплома. Врач должен отправляться на вызов в любое время». Я ответила, что не они мне диплом давали, не им и лишать.
Потом построили больницу – поначалу это был единственный одноэтажный корпус, где располагались рядом и роддом, и морг. После строились и другие здания. Медсанчасть росла. Так Людмила Дмитриевна проработала в городе 30 лет. Потом трудилась в Москве, но за все годы работы лучшего контингента, чем ученые-ядерщики, она не припомнит.

Пятидесятые. Вакцина для академиков

Таисия Белукова:
– Я 49 лет, с 1954 года, проработала в заводском здравоохранении. В первом здравпункте, потом, когда построили заводскую поликлинику – там.
Один раз из-за меня табельщица получила выговор. Был круглый стол, где собрались доктора наук, академики, начальники секторов, даже Игорь Васильевич Курчатов. А мне нужно было вакцинировать всех от гриппа. Табельщица попросила разрешения впустить меня, получила его, я всем им в нос вакцину и закапала. На следующий день табельщице сделали жесткий выговор. Как это, фельдшера пустить на важное совещание и разрешить вакцинировать? А ну как заболели бы? А я тогда и не знала, кто эти люди.
Было дело, объяснялся перед Таисией Борисовной Юлий Борисович Харитон.
– Это было в 56-м. Я еще не знала его в лицо, просто пришел невысокий худенький мужчина, а с ним – амбал. У Юлия Борисовича фурункул на шее был, вырезали. Я ему в стерильной комнате делала перевязку, как вдруг открывается дверь и входит этот самый сопровождающий. Я кричу: «Куда?! Нельзя!», а Харитон негромко: «Это со мной». Потом он попросил здоровяка выйти, а мне объяснил, что это его охранник.

Альбина Шишкина:
– Когда я приехала, в 56-м, как раз полным ходом в медсанчасти шла реорганизация. Ставок на всех не хватало. Я просила: «Дайте хоть какую-нибудь работу, не могу же сидеть молодая, полная знаний, без дела!». И предложили мне работу в воинской части. Выпускали тогда из нашего вуза без специализации, всему учили. Вот это и пригодилось. И ЛОРом была у солдат, и кожные заболевания лечила, и инфекционные… Ну просто как земский врач, тот тоже по любым болезням. Когда захотела перевестись в поликлинику, пришлось уходить с боем – руководство не отпускало.
Труд у врачей в то время был нелегкий. После суточного дежурства ходили по дворам, по частным домам, оказывали помощь – как раз в середине 50-х годов была вспышка полиомиелита. Чуть позже изобрели вакцину, и медики после основного рабочего дня отправлялись вакцинировать горожан.

Вера Блинова:
– Мой «роман» с КБ-50 начался тоже с 56 года. Как у других, в направлении был написано «Москва». Мы с мужем радовались, а нас на самолете переправили в закрытый город. Притащили с собой вещмешок да два чемодана: в одном книги, в другом распашонки-пеленки. У нас двое маленьких детей было. Ничего, стали работать. Поражаюсь, сколько всего успевали, какая работоспособность была.

А.Шишкина:
– Дел было много. И опаздывать запрещалось: бывало, руководство на входе с секундомером в руках стояло. А уходили мы, лишь когда всех больных приняли и всю работу выполнили.

Л.Головина:
– Мы каждого пациента обихаживали. Не было такого, чтобы больного упускали из наблюдения, пока ему не поставлен диагноз. Однажды случилось несчастье: инфекция в роддоме. И молодую пациентку, рожавшую в первый раз, заразили. Она фактически была приговорена к смерти, врачи ничего не могли сделать. Я была заведующей терапевтическим отделением, уговорили взять ее к себе. У нее был сепсис. Безумно жаль женщину, молодую, красивую… Расстроенная, пришла я домой и услышала по радио, что в Киеве в одной из лабораторий разработали лекарство, которое растворяет тромбы – главную проблему при инфекциях. Я тут же позвонила начальнику медсанотдела, тот – в главк. Через три дня самолетом лекарство доставили. Женщину спасли, она и сейчас жива. Сына тоже спасли. И ему пришлось нелегко, был абсцесс легкого, который прорвался в плевру. Наши хирурги прооперировали, выходили ребеночка.

Шестидесятые и позже. Ради чужих детей

Валентина Пономарева:
– Мне досталось интересное время. В город я попала в 67 году, донельзя гордая, что являюсь выпускницей единственного в стране педиатрического медицинского института. Уже открыли новую поликлинику на улице Мира. Считаю, что она замечательная, ее планировка даже лучше, чем у поликлиники на Курчатова. Детей было очень много, рождаемость колоссальная. Педиатр работал на участке, вел прием, осматривал детей профилактически, ночью мы дежурили на Маслихе, а по выходным – на «скорой помощи». И это не компенсировалось ни отгулами, ни финансово. А мы все – молодые женщины, у всех семьи. Родные дети оказались заброшены. Мужья наши быстро перезнакомились, потому что каждый день приносили на работу нам еду.
В конце 80-х на собрании трудового коллектива Валентину Федоровну медики выбрали на новую должность – заместитель начальника меданчасти по детству.
– У меня к тому времени был лечебный стаж, но никакого управленческого опыта. Но ничего, свыклась. Были нелегкие годы, все больше росли бюрократизм и число проверок. Врачу порой и не до клиники становится, не до особенностей течения болезни.
Однако уровень медицинского образования в городе высок. В этом Валентина Федоровна убедилась, когда в 1995 году побывала в Америке.
– Клинически мы даже сильнее подготовлены. Когда я там стала делать перкуссию (выстукивание, метод врачебного исследования внутренних органов – прим. авт.), сбежался весь персонал. Они привыкли отправлять больных на множество анализов и лишь после ставить диагноз. Конечно, уже в те времена в Америке разрабатывали специальные детские повязки, детские же лекарственные формы (мы-то просто дробили таблетку и давали одну десятую часть). Но наша клиническая школа намного сильнее.

Вчера и сегодня

П.Хвень:
– В любой отрасли ветераны говорят, что раньше было лучше. А какие изменения произошли за эти годы, что отметите в современном поколении медиков?
В.Блинова:
– Методики улучшились. Мы работали как в каменном веке, сегодня есть оборудование.
А.Шишкина:
– Нам в свое время читали деонтологию – науку о нравственных принципах и нормах поведения медработника. Уважительное отношение к больным, коллегам тщательно прививалось. Сейчас в работе врачей это не всегда видно. Но все-таки уровню лечения в КБ-50 теперь, со стороны, даже завидую.
В.Пономарева:
– Раньше в медвузы шли из гуманистических соображений. Врач должен был любить людей, сострадать им. Теперь часто не скрывают, что идут за обогащением. Имея, к примеру, диплом педиатра, уходят в косметологию или другую более денежную область. Работать сейчас нелегко, особенно в госучреждении. Много проверяющих, причем смотрят не результат работы, а писанину. Врачу на прием отводится несколько минут, а за это время нужно столько всего оформить и записать… Глаза бы поднять, на ребенка с мамой посмотреть – но не может, нужно заполнить документы. И престиж профессии упал.
На вопрос, какой начальник за 65 лет существования саровской медицины был самым сильным, однозначного ответа ветераны не дали. У каждого были свои плюсы и минусы. Медики сошлись во мнении, что главврач должен оставаться человеком. И тогда не важно, медик он по образованию или управленец.

Т.Володина