75 лет поэту

Помню, еще в литинституте мой мастер Ю.Кузнецов говорил, что любимый поэт – это не тот, про которого знаешь, что он – гений, а тот, кого помнишь наизусть. Кем живешь и дышишь.
Сколько себя помню, во мне всегда жили и дышали стихи и строчки Владимира Высоцкого, которые я могла и среди ночи прочитать, не сбиваясь и не путая слов… И его глаза, и его крик – настолько прямой провод от души к зрителю, что он даже не ставил себе целью освоение какого-то там вокала. Да простят меня все нынешние и будущие исполнители его песен (даже любимый мною Юрий Шевчук), но, на мой вкус, больше ни у кого не получается проследить путь звезды: «Вон покатилась вторая звезда… Вам на погоны» или голосом передать отчаяние смертельной схватки: «Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза…». Первое воспоминание детства: папина виниловая пластинка и постоянно повторяющаяся, мерцающая фраза: «Где же наша звезда, может, здесь, может, там?..».
А потом – отрочество и «Нерв», подаренный родителю на день рождения, любовно перефотографированный другом и кустарно переплетенный. Читала по нескольку раз в упоении некритического восхищения, чтобы в студенческие годы и дальше цитировать строчки, пронизанные уникальным «высоцким» юмором: «Мишка Шифман башковит, у него предвиденье, Что мы видим, говорит, кроме телевиденья…».

А еще:
«Не ведал я: страданья – только маска,
И маскарад закончился сейчас.
На этот раз я потерпел фиаско,
Надеюсь, это был последний раз…».

И – открытый в полную силу смысла «Мой Гамлет» (уже в тот момент, когда сама в себе почувствовала неодолимую тягу к стихосложению):
«Но гениальный всплеск похож на бред,
В рожденье смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса».

А если спросить сейчас, что у Высоцкого мне ближе к сердцу, наверное, назову то самое стихотворение, написанное на одном листе с беловиком «Ах, время – как махорочка». Черновое, не публичное, стало быть, сокровенное стихотворение:
«Я спокоен – Он мне все поведал.
«Не таись!» – велел. И я скажу –
Кто меня обидел или предал,
Покарает Тот, кому служу…»

Или это – самое-самое пронзительное:
«…И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья
И лишь шептал: «Спасибо, что живой»…»

Известно, есть профессиональные литераторы (верно, из тех, что в свое время рекомендовали Высоцкому не рифмовать «кричу-торчу»), которые считают, что Высоцкий, кроме нескольких шедевров, «всего лишь мужественная романтика 70-х». Может быть, только эта романтика кажется более мужественной, чем большинство сегодняшних многочисленных попыток подражания Бродскому или Вознесенскому. Тем и хорош Высоцкий – неповторимым лицом.

И.Егорова